В рамках Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ 2015) глава ФСК ЕЭС Андрей Муров дал интервью радиостанции Business FM, в котором рассказал об итогах деятельности компании и мерах, направленных на сохранение высоких уровней надежности работы и развитие магистрального электросетевого комплекса РФ.
Глава компании, в частности, сообщил об основных направлениях деятельности по обеспечению финансовой устойчивости ФСК ЕЭС, повышении внутренней эффективности, вопросах взаимодействия с потребителями.
Business FM: Андрей Евгеньевич – наш первый гость на форуме. Федеральная сетевая компания – одна из тех инфраструктурных компаний, с которой, как с РЖД, наверное, соприкасается практически весь крупный бизнес и опосредованно не такой крупный тоже. Поэтому я хочу начать с критических замечаний и наблюдений, которые формировались на протяжении ряда лет. Я знаю, что вы возглавили компанию полтора года назад, поэтому мы поймем, что изменилось. Несколько лет назад я слышал от внимательных людей, которые следят за цифрами, такой простой вопрос: каждый год инвестиционная программа ФСК растет (разговор где-то трехлетней давности). Наверное, это хорошо, хотя это ложится бременем на клиентов, но при этом каждый год растет износ сетей. Наблюдательные люди спрашивали: «Как так может быть?». Вот, вы, когда возглавили компанию, такой вопрос перед вами стоял и какой ответ вы на него дали?
Андрей Муров: Добрый день. Конечно, те вопросы, которые ставит перед нами сообщество, в частности потребители, вы совершенно правильно отметили, что наша компания инфраструктурная, мы управляем магистральным комплексом и системой ЕНЭС как единственный оператор в Российской Федерации, и конечно, все инфраструктурные ограничения, все, что связано с реализацией инвестпрограммы, более чем волнует нашего потребителя. Соответственно был вопрос, правильно ли мы строим, то ли мы строим, что нужно строить, за сколько мы строим.
Конечно, мы понимали, понимали и люди, которые возглавляли компанию до меня, что, естественно, такого роста тарифов все время быть не может, что рано или поздно эта ситуация как минимум устаканится в этом отношении. И инвестиционная программа резко снизилась, уже начиная с 2014 года. Важно строить то, что необходимо. Строить не там, где кому-то что-то захотелось под каким-то узким, подчеркиваю, политическим углом на уровне региона.
Мы не говорим о мегагоспроектах, в которых мы успешно принимали участие в последнее время. Как, помните, совсем недавно у нас завершилась сверхуспешная Олимпиада, я сейчас говорю, сверхуспешно для нашей отрасли. По электросетевому хозяйству ни одного замечания ни к оборудованию ФСК, ни к оборудованию распределительного комплекса не поступало ни во время, ни после Олимпиады. Это наша не просто гордость, я считаю, что в кратчайшие сроки была практически заново выстроена такая мощнейшая инфраструктура, и я, честно говоря, просто рад за жителей Сочинского энергоузла, потому что они обеспечены мощностью на долгие годы вперед.
Новое строительство теперь – это только то, что строго соответствует схемам развития регионов, то, что утверждено на федеральном уровне. Мы не можем себе позволить выстроить подстанцию, затратить несколько миллиардов рублей, а потом в конечном итоге она будет греть воздух. Такие случаи, к сожалению, бывали, и, конечно, это к вопросу о загруженности наших мощностей. И мы тоже имеем свою собственную программу, что надо эту проблему с каждым годом снижать.
Понятно, что ваши главные клиенты – это крупные промышленные предприятия: металлургия, шахты, нефтянка, цементные заводы, химические заводы, машиностроение в меньшей степени, они меньше «греют». Вдруг у них, так сказать, рост производства, желательно, чтобы проводов хватало – раз и нарастить. А кто заплатит за резерв? Вот второй узловой вопрос.
А с другой стороны, когда у них там сокращается производство, у нас теперь это такие волны, мы к ним постепенно привыкаем, с интервалом в два-три года, естественно их платежи в вашу сторону начинают резко сокращаться, потому что они платят только за потребленное, а инфраструктура должна обеспечиваться. И вопрос этот, как мне кажется, у нас не решен. В газе раньше пытались take-or-pay, и то не работает уже. Теперь разваливается эта система, а в электроэнергетике она в общем-то так и не возникла. Расскажите в целом, принципиально как планируете строить эту систему отношений.
Практически ответ очевиден с той точки зрения, что, если вы хотите иметь инфраструктуру, то она должна возникнуть не из воздуха, естественно, а мы ее создаем за счет конкретных источников финансирования. На сегодня программа сбалансирована по такому уровню финансового обеспечения источниками, как я вам уже сказал выше.
Но мы прекрасно понимаем, что, подчеркиваю, потребитель практически всегда закладывает какую-то дополнительную мощность в своих заявках, мы по закону должны их удовлетворять по полной программе. Причем потребитель не всегда подходит к этому, не то чтобы адекватно, я бы сказал, наверное, у каждого есть свои планы развития, но, наверное, не все имеют в виду, когда принимают такие решения, какие-то базовые параметры, что в экономике могут быть реальные изменения, есть какие-то макроэкономические факторы.
В результате мы видим, что мощность-то мы ему обеспечили, а оплата-то идет действительно по факту. Более того, как вы знаете, с 1 января 2015 года крупные потребители перешли на оплату по факту, раньше они платили по заявке так называемой, по заявленной мощности, на сегодня крупные потребители с нами рассчитываются по факту.
А оплаты подключения, что, не существует?
Во-первых, мы считаем, что все должны подключаться, естественно, за плату, которая сформирована исходя из инвестиционной составляющей, их наших затрат, которые реально пошли на стройку. Я вам могу сказать, что компания ФСК за прошлый год смогла получить семь миллиардов рублей с потребителей за подключение.
Эта тема нередко всплывает как раз в разговорах об инвестиционном климате, потому что, приведу пример, говорят, что инфраструктура – это дело государства. Вот вы создайте все условия, и тогда бизнес начнет что-то строить. Здесь получается весь риск, пусть даже и с рассрочкой на десять лет, принимает на себя некая компания, которая решила что-то построить. И этот риск велик, и более того она не очень способна им управлять. На ваш взгляд, сейчас дискуссия на этот счет закончена, или все-таки надо будет искать какие-то еще варианты решения?
Дискуссия по резервной мощности продолжается. Разные подходы есть, разные методики подсчета, как механизм должен действовать, как должна производиться оплата, с какими коэффициентами. Количество выбранной мощности, в процентах там исчисляется, условно, более 20%, 30% и так далее. Мы не со всеми методиками согласны. У нас есть свое понимание определенных пиковых нагрузок, каким образом должен этот резерв все-таки высчитываться и, самое главное, как высчитывается фактически потребляемая мощность. Точка не поставлена.
К сожалению, мне так кажется, что вряд ли будет точка поставлена в этом году. Хотя точно также внести некоторые отсрочки для крупных потребителей, посмотрим, как это до конца должно дойти. Но, конечно, если предприятие реально владеет мощностью, но никак ее не использует, есть возможность ее перераспределить. Поймите, что здесь еще есть некоторые тонкости: на одной территории есть потребитель крупный и все, там больше ничего нет.
Ему некому перераспределять, если вдруг у него объемы упали. А платить придется, так сказать, инвестиционную часть, операционную часть. Становится невыгодно заниматься бизнесом.
Да, есть непонимание, какой механизм и, главное, куда ее перераспределять и кому, если он там один. Ему надо после этого закрыться, этому потребителю? В конечном итоге, наверное, вот такие условия как минимум, подчеркиваю, должны быть установлены для нового присоединения.
У вас планируется большое соглашение с «Норильским никелем». Очевидно, это очень крупный потребитель электроэнергии. Очевидно, я не знаю деталей, у них какие-то новые проекты, связанные с мощностью. Вот там модель какая?
Мы уже второй год заняты тем, что ищем, безусловно, иные источники. Это может быть и государственное финансирование проектов, но и перешли на работу уже непосредственно с самими потребителями. Соответственно, предложили им модель так называемых специальных компаний (SPV).
У нас на сегодня уже проект запущен и более года уже реализуется с компанией «Полюс Золото». Это строительство подстанции 220 кВ «Тайга» и соответствующих воздушных линий 220 кВ. Мы считаем, что точно по такой же схеме, и документы действительно уже подготовлены к подписанию, я надеюсь, что в течение месяца мы эти документы подпишем с компанией «Норильский никель» по энергоснабжению Быстринского ГОКа.
То есть это схема совместного владения?
Это может быть совместное владение, как, например, с «Полюс Золотом», либо компания сама создает соответствующую компанию спецназначения для реализации такого проекта, по сути строит за свои деньги. Компания ФСК минимально вкладывается в такие проекты, но обязательство компании – выкупить имущество после окончания стройки, принять на свой баланс и соответственно начать расчеты с конкретным потребителем. Причем расчеты в основном идут из тарифа за услуги по передаче.
Поэтому мы можем говорить о рассрочках для компании ФСК на оплату такого имущества от семи до десяти лет. И мы с каждой конкретной компанией проговариваем эти условия: по рассрочкам, как учитывать проценты за пользование средствами, сколько компания ФСК в конкретном объекте может вложить своих средств, за счет чего это получается. Таким образом форматируется конкретная финансовая модель для каждого конкретного проекта, и мы продвигаемся в этом направлении.
Любая инфраструктура, электрическая в числе первых – это всегда показатель вообще того, что происходит на самом деле в экономике страны. Ваши цифры – какие по итогам прошлого года и ожидания на этот год какие?
Я могу сказать, что, во-первых, отрадно отметить, что компания ФСК впервые вышла на прибыль по итогам года. По итогам 2014 года мы получили 5,1 млрд рублей прибыли по РСБУ.
Это впервые за сколько лет?
За последние четыре года. Соответственно, на 9% выросла выручка – до 169 млрд рублей, и EBITDA увеличилась на 3,4% – до 99,6 млрд рублей. Что приятно, что такая же тенденция у нас происходит и по МСФО. И очень важный показатель – это коэффициент долговой нагрузки, он у нас на сегодня 2,0*EBITDA. И, безусловно, в приоритете компании, в приоритете по финансовым показателям на 2015 год, конечно, сохранить такой уровень – не выше 3,0*EBITDA. Также сохранить положительную динамику по чистой прибыли и обеспечить дивидендную политику, которую мы проводим в этом году. Это, безусловно, что в первую очередь волнует акционеров – это, конечно, доходность.
Капитализация компании. Все-таки у вас 19% частного капитала.
Да, совершенно верно. Мы в этом году платим дивиденды, по РСБУ, это 25% от чистой прибыли. Что важно по надежности…
Вот, извините, про финансы. Они достигнуты все-таки главным образом благодаря росту производства, то есть поставок, выручки, или путем сокращения издержек?
Да, безусловно, мы имеем определенные КПЭ как менеджеры, нанятые государством для управления компанией, и, конечно, нас оценивают в первую очередь и профильное министерство, и наш главный акционер. В частности, вы знаете, что наш основной акционер – это компания «Россети». Но должен отметить, без ложной скромности, что действительно компания очень серьезно последние два года проводит программу борьбы с издержками и, конечно, повышения эффективности на всем поле: и на операционном, и на инвестиционном.
У нас есть задачи, которые поставлены правительством, есть определенные показатели, которые компания должна достичь к 2017 году по отношению к 2012 году. Но мы ставим у себя внутри более жесткие требования к нашей деятельности. Уже, например, за прошлый год при показателях к 2017 году -15% по OPEX, операционным расходам, мы достигли снижения к 2012 году в 21,7%. За счет чего это получалось и получается? Во-первых, за счет повышения производительности труда, в том числе за счет того, что мы оптимизируем наш персонал.
Сокращения?
Конечно. В том числе сокращаем ненужные звенья, дублирующие звенья. У нас работает около 25 тысяч человек в компании. Мы сократили на 12% управленческий персонал, сократили много затрат на аренду офисов, связь, IT, так называемые административно-управленческие затраты. Повысили эффективность закупок, не только закупок оборудования, но, в частности, еще планирование ремонтов. Таким образом, мы позволили себе сократить практически 2,5 млрд рублей. Сократили потери по передаче электроэнергии на 3,6% к прошлому году.
Все эти цифры довольно большие…
Это все было за год сделано, за 2014 год. Это очень большие цифры на самом деле. Еще раз говорю, что если есть такие показатели…
Это последний жир, который срезали, или еще можно?
Нет, мы продолжаем. Еще раз говорю, что к 2017 году у нас есть правительственные показатели: 30% по капитальным затратам, по инвестиционным, и 15% по OPEX в 2017 году к 2012 году. Еще раз говорю, что по операционным мы уже практически даже на сегодня это перевыполнили, по инвестиционным есть большой задел.
Понятно. Кроме акционеров кому от этого хорошо? От того, что сокращаются издержки в вашей компании?
Вы знаете, во-первых, хорошо в первую очередь нам, потому что мы за меньшие деньги теперь строим и реконструируем наши объекты. Соответственно, у нас остается что-то, потому что источники все снижаются, и при снижении мы что-то, какую-то экономию можем использовать на другой объект, естественно, тот, который включен в нашу инвестиционную программу, потому что мы не строим объекты вне инвестиционной программы.
Непосредственно заказчику, крупному промышленному предприятию… он почувствует меры вашей экономии в своих затратах на подключение?
Заказчик обязательно почувствует. Вы знаете, даже проекты SPV, которые мы на сегодня проводим с такими крупнейшими потребителями, как «Полюс Золото», «Норильский никель», есть еще пара проектов. Хотел бы сказать, что очень важно, что мы заранее предупреждаем их, что у нас стоимость и сроки ориентируются на Главгосэкспертизу. Она дает некую цифру сметную, соответственно, утверждает конечную цифру, за которую компания не может выходить. Мы заранее говорим о том, что мы настаиваем на том, что стройка должна вестись на 30% дешевле.
То есть вы в результате предъявляете более жесткую смету? И это, в конечном счете, влияет на цену подключения?
Безусловно, это те затраты, на основе которых нас будет проверять ФСТ и устанавливать нам тариф. Поэтому она точно так же будет сомневаться в том, насколько это было целесообразно.
По идее такая компания как ваша, в эгоистическом смысле, она заинтересована все-таки увеличивать затраты, потому что они прямо переносятся на любой следующий объект. Вот если на единицу в среднем стоит столько-то… А уж там какому-нибудь «Норникелю» придется расплачиваться, потому что так сложились цены.
Понимаете, здесь еще такой момент… Мы же здесь с вами уже обсуждали, что, к сожалению, не все так прямолинейно, что загрузка, что будет потом ФСТ принимать в качестве затрат, что будут вырезать из нашей НВВ, валовой выручки, это такая дискуссия, которая ежегодно происходит. И уже в конечном итоге определяется тот баланс мощности на следующий год для нашей компании.
Ну, а государство собственно требует сокращения издержек и сокращения платы?
Конечно. Совершенно верно. Поэтому мы это исполняем не только исходя из правительственных директив, но исходя из собственного более жесткого плана. Условно говоря, если в плане где-то по инвестиционным стоит -30%, то мы для себя устанавливаем -40%, и пытаемся этого достигать. Что еще здесь важно? Вот вы знаете, мы запустили год назад, и сегодня уже есть первые результаты, проект бенчмаркинга.
Итак, Андрей Муров, глава Федеральной сетевой компании, сказал, что в прошедшем году они внедрили бенчмаркинг. Бенчмаркинг – это сравнение показателей с другими аналогичными компаниями. Не знаю, с кем ФСК можно сравнивать в России. Расскажите нам об этом.
Понятно, что ФСК внутри страны сравнивать не с кем. Мы единственная компания магистральная, компания, которая управляет высоким напряжением. Поэтому мы себя здесь можем сравнить только с внешними компаниями такого же уровня. И мы такой бенчмаркинг провели, сейчас чуть-чуть о результатах скажу.
Второе, мы провели внутренний бенчмаркинг между нашими МЭС и между предприятиями, которые действуют на территориях. Соответственно, по первому случаю должен вам отметить отрадный факт, что с точки зрения надежности системы (надо сказать, что не во всех государствах есть единая национальная сеть, здесь тоже важно, как корректно сравнить). Вот с теми компаниями, с которыми мы корректно сравниваем по топологии сети, по ЕНЭС, еще по каким-то показателям техническим, мы можем сказать, что по надежности мы однозначно находимся в группе лучших практик. У нас за прошлый год -14,5% технологических нарушений по отношению к 2013 году, а за пять лет -40%. То есть практически мы по 10% шли. Это, кстати говоря, надо соотносить все-таки с тем, что оборудование у нас не везде новое. Просто более грамотно сегодня делаются ремонты, именно там, где они реально нужны: где-то усиление грозотросов, где-то какая-то иная политика. И когда это системно идет по предприятию, тогда мы понимаем, что здесь у нас тоже есть, куда еще оптимизироваться.
Но что мы посмотрели, в частности по международным практикам, что, конечно, волнует в первую очередь сообщество потребителей, когда они оценивает и нашу инвестиционную программу. Мы можем сказать, что есть у нас, куда стремиться по капитальным затратам, особенно по линейному строительству. И должен отметить, что производительность труда, там, где нам надо еще работать и работать.
Ну, а какие-то цифры? Потому что больше всего это интересно вашим потребителям большим. Если сравнить нашу и канадскую, мы примерно в одинаковых климатических условиях, затраты на подключение, на себестоимость вашего труда?
Сейчас не могу сказать конкретные цифры, но с канадской сетью, я считаю, абсолютно правильно нас сравнивать, потому что и климат, и топология сети в целом похожая. Безусловно, присутствуют всегда какие-то нюансы, но у нас нет нигде различий, не то что в десятки раз, нет и в разы.
Отлично. Но все-таки они выше?
Мы считаем, что мы на одном уровне. Но по капитальным затратам нам надо строить дешевле. Это, я говорю, совершенно очевидно. С производительностью труда, как я уже сказал, у нас есть улучшения: на 5,6% мы ее увеличили по промышленно-производственному персоналу за 2014 год. Но это не то, к чему надо стремиться: ее надо увеличивать в ближайшее время еще процентов, как минимум, на 10.
Такой ориентир, если сравнивать с Канадой, ну, или с любой другой страной, которая сопоставима с нами по климату, не в количестве, а в стоимости, чтобы сделать наш бизнес в целом более конкурентоспособным. Есть какие-то такие цели, поставленные правительством, вами самими, чтобы удобно было нашему бизнесу с ними конкурировать?
Здесь, конечно, многоаспектная история. Понятно, что надежность – это тот фактор, по которому нашу компанию всегда будут оценивать.
Что сказать про стоимость? Оценить на 100%, что в этом месте это стоит столько, а вот в другом месте это стоит по-другому, я часто видел такие объяснения разные: если у тебя здесь гора, а там равнина, то, конечно, здесь есть особенности в прохождении, в частности, воздушных линий, потому что труднодоступные районы, есть болотистая местность. Но она не может все равно в разы отличаться.
Ну, если взять не такие экзотические вещи, как БАМ или Кавказ. А вот наши равнинные территории, по которым можно сравнивать.
По равнинным вещам мы долгие годы собираемся, и какие-то у нас примеры хорошие есть в этом направлении, но пока еще не сильно растиражированы, если честно. А вообще-то надо, конечно, задуматься, что на одной территории надо все-таки стараться исполнять типовые проекты, не надо выдумывать каких-то непонятных тем. Понятно, что подрядчику выгодно часто…
Заново построить?
Кстати говоря, заново построить – это иногда дешевле, чем что-то реконструировать.
Да нет, придумывать все заново.
Причем придумывать-то уж не нужно абсолютно. Подстанция 220 кВ, наша самая классическая, она везде приблизительно стоить должна одни и те же деньги. И ее везде, если только это не какие-то там очень сложные условия по почве или еще что-то, но это очень редко бывает, по деньгам это тоже должно быть все приблизительно одинаково.
Поэтому я все-таки за то, чтобы мы совместно с экспертным сообществом быстрее этот путь проходили – к типизации, которая нам позволит более прозрачно это делать для потребителя. Но еще раз подчеркиваю, что даже исходя из той программы, когда мы, прямо скажу, что очень многие проекты, которые тянулись годами и которые были на выходах, мы сокращали во многом капитальные затраты, в среднем на 30%. И тем самым, конечно, было сэкономлено достаточно много средств, для того чтобы компания сегодняшний такой сложный период, не только для компании ФСК, а для всего электросетевого комплекса, чтобы мы проходили более достойно и стабильно.
