Павел Завальный в сегодняшнем интервью «Ведомостям» продолжает многие темы предыдущего разговора, состоявшегося три года назад. Политика ОПЕК, роль США на нефтегазовом рынке, проблемы российского экспорта углеводородов, добыча на арктическом шельфе. Но условия сильно изменились. США, укрепившиеся в рядах экспортеров нефти и газа, стали более жестко диктовать условия, санкции затрудняют развитие глобальных российских проектов и лишили ведущие компании возможности приобретать мировые технологии.
Завальный считает, что именно сейчас – пока в мире есть потребность в нефти и газе из России – нужно «успеть перестроить экономику и страну, чтобы подготовиться к будущему». А для этого нужно форсировать развитие нефтегазовой отрасли, когда ее конкуренты – возобновляемые источники энергии, ядерная и термоядерная генерации – еще только набирают силу.
– В 2016 г., когда до минимума падали цены на нефть, вы еще до первой сделки ОПЕК+ уверенно сказали, что они вернутся на уровень около $60 за баррель. Прогноз сбылся. Осенью 2018 г. цена нефти за месяц обрушилась на $20 и сейчас едва стабилизировалась. Обновите прогноз на ближайшую перспективу?
– Мировой рынок, несмотря на большое количество участников и [большой] объем торговли, по-прежнему остается несовершенным. Изменение запасов или объема суточной добычи до 1 млн барр. – а это меньше процента от суточного потребления – приводит к изменению цены на десятки процентов. До тех пор пока на рынок можно повлиять одним сообщением в твиттере, я был бы осторожен в оценках. Мне кажется, надо говорить о более фундаментальных вещах и тенденциях. Структура запасов ухудшается – не только в России, во всем мире. Повышение эффективности добычи, развитие новой техники и технологий этого не компенсируют в полном объеме. Это общий тренд. И значит, себестоимость добычи будет расти. А это объективно потянет за собой рост цен на энергоресурсы, так как никто не будет продавать нефть себе в убыток.
Ограничивающим фактором становится развитие ВИЭ [возобновляемых источников энергии]. Во многих странах себестоимость производства зеленой энергии либо уже сравнялась с традиционными источниками, либо близка к тому. ВИЭ будут в долгосрочном периоде влиять на цены на углеводороды, в первую очередь на нефть.
– Это в каком горизонте?
– В ближайшие 15–20 лет, я бы сказал. Уже сейчас нефть и газ начинают конкурировать с ВИЭ с точки зрения производства тепла и электроэнергии. Все остальные факторы – не важно, геополитика или спекуляции – продолжат влиять, но в меньшей степени и кратковременно. Глобальный конкурент [конкурентный фактор] – только стоимость производства электроэнергии на ВИЭ и экологические вопросы использования углеводородов.
– Один из главных аргументов противников ВИЭ: зеленая энергетика может быть дешевле с точки зрения операционных расходов, но она требует 100%-ного резервирования. По крайней мере, пока нет промышленных накопителей.
– Углеводородный характер мировой энергетики пока сохранится по другой причине. Сейчас около 20% населения планеты в принципе не имеет доступа к электроэнергии. И темпы развития спроса на энергию пока будут опережать темпы развития ВИЭ-генерации. Это тоже общий тренд. Сейчас доля углеводородов в энергетическом балансе мира – около 54%. И прогнозируется, что к 2040–2050 гг. на фоне роста спроса на энергию в 1,4 раза доля углеводородов не снизится ниже 50%. Но развитие ВИЭ приведет к перебалансировке в этой части, все большую роль в качестве дублера зеленой генерации будет играть газовая. Тем более что рынок СПГ крайне гибкий, быстро развивается и решает вопрос доставки первичных энергоресурсов туда, куда раньше это было сделать невозможно.
– И тем не менее даже 2040 год сейчас очень далекий горизонт. Проблемы с волатильностью рынка нефти есть прямо сейчас. Поможет ли новое соглашение ОПЕК+ удерживать комфортную для нас цену на нее в 2019 г.?
На котировки сейчас очень сильно влияет объем добычи сланцевой нефти в США, Америка выходит на более чем 12 млн барр. в сутки. Специфика добычи привычных запасов – высокие капитальные затраты на разработку и низкая себестоимость добычи потом. Для сланцевой нефти капитальных затрат на входе практически никаких нет. Каждая скважина – это фактически маленькое месторождение. Но операционные затраты высокие. Даже с учетом развития технологий они сейчас находятся на уровне не менее $45–50 за 1 барр. Нижний порог мировых цен на нефть будет определять себестоимость добычи в США, производители которой не будут работать себе в убыток и даже в ноль. Мой прогноз еще месяц-два назад был – быстрый возврат к ценам не ниже $55. Сейчас котировки будут определяться суммой факторов: спрос, предложение, размер запасов и вышеназванная себестоимость сланцевой добычи в США. А это диапазон $60–70 за 1 барр., который нас устраивает. Выше – нельзя, потому что это будет стимулировать развитие ВИЭ. Нам, как стране, это невыгодно.
ВИЭ и так развиваются, прогресс не остановишь, но мы точно не должны сами его ускорять, толкая цену за баррель выше $70.
– Балансируя цену в коридоре соглашением ОПЕК+, мы в то же время физические объемы российской нефти с рынка снимаем. А все, что снимаем мы или – условно – Саудовская Аравия, заполняет нефть из США.
